Nolite conformari huic saeculo (Rom. 12, 2)
Вот снова из окна ничего не видно, соседние здания скрылись за всепоглощающей пеленой тумана. Иногда в такие дни хочется уехать подальше из Лондона... Например, на солнечный Крит. И, все же, приятно смотреть на улицу, сидя у горящего камина, зная, что там - туман, дождь и слякоть, все спешат домой, держась за стены домов, я здесь, в кабинете, тепло и уютно, в камине бегают веселые язычки пламени, а в пухлой папке не появилось новых дел. Да и не появится, если сам туда что-то не положишь.
На столе передо мной две палочки, совершенно не похожие друг на друга, свидетельницы разных эпох и проишествий, преступлений и наказаний... Палочки подсудимого и обвинителя. Первая - строгая и незатейливая, из полированного дерева, скрытого черным лаком. Могильным холодом веет от нее, и не потеплеет дерево в чужих руках. Вторая - из граненого хрусталя, прозрачная с ярко-алой сердцевиной. Там внутри, в тонком капилляре, собрана кровь дракона, и ее жар передается руке при первом прикосновении.
Когда я взял ее в первый раз, боль от ожога пронзила руку насквозь... А теперь - ничего. До сих пор не могу понять, кто из нас к кому привык - я к палочке, или наоборот. А тогда, в сумрачном зале старого замка, я стоял, заплаканный, но гордый успехом, поскольку не один аколит уронил заветную палочку на холодные плиты пола...
Интересно, какая история у палочки профессора? Наверное, я этого уже никогда не узнаю, хотя... Может, Рухди добьется оправдательного приговора?
На столе передо мной две палочки, совершенно не похожие друг на друга, свидетельницы разных эпох и проишествий, преступлений и наказаний... Палочки подсудимого и обвинителя. Первая - строгая и незатейливая, из полированного дерева, скрытого черным лаком. Могильным холодом веет от нее, и не потеплеет дерево в чужих руках. Вторая - из граненого хрусталя, прозрачная с ярко-алой сердцевиной. Там внутри, в тонком капилляре, собрана кровь дракона, и ее жар передается руке при первом прикосновении.
Когда я взял ее в первый раз, боль от ожога пронзила руку насквозь... А теперь - ничего. До сих пор не могу понять, кто из нас к кому привык - я к палочке, или наоборот. А тогда, в сумрачном зале старого замка, я стоял, заплаканный, но гордый успехом, поскольку не один аколит уронил заветную палочку на холодные плиты пола...
Интересно, какая история у палочки профессора? Наверное, я этого уже никогда не узнаю, хотя... Может, Рухди добьется оправдательного приговора?